Питер, 17. 08. 10. Часть 1: Камчатка
Опубликовано 24.08.2010 - В рубриках: Жизнь
Наконец-то состоялась долгожданная моя поездка в Питер, о которой очень хотелось рассказывать долго-долго, что я и делаю:)
Семнадцатого числа, в час ночи я выехала в Питер. ехала всю ночь в сидячем вагоне. Мама меня еще пугала, что там будут места как в электричке, но к счастью, вагон оказался хоть и ободранный, но с нормальными креслами. В принципе, мне было не привыкать к сидячим поездкам по восемь-десять часов, поэтому я перенесла эту ночь довольно легко, только мешала галдящая молодежь, которой был полностью забит наш вагон. Два каких-то идиота проболтали и пропьянствовали всю ночь, и окружающие пассажиры смогли узнать практически все об их жизни и судьбе, хотя нас это и не особо интересовало.
И вот, без 15 десять утра я уже на Московском вокзале. Снаружи было довольно прохладно, но мне даже стало жарко, когда я шла по улице.
Сначала конечно, было немного неприятно и одиноко, потому что я в первый раз приехала одна в чужой (хотя и не совсем уж такой незнакомый) город, и меня никто не встречал. Питер как всегда показался мне красивым и немного холодным каменным лабиринтом, но я быстро привыкла к тому, что впервые здесь одна и даже ощутила немного радость и чувство свободы.
Я побродила по Площади восстания, нашла рядом с вокзалом метро и решила ехать на Черную Речку, где живут родственники, у которых я должна была жить. Как ни странно, я почти сразу нашла туда дорогу, а ведь я всегда плутаю в незнакомых местах, а тут сориентировалась сразу же (впрочем. я была на Черной речке 4 года назад и какие-то воспоминания о том, как это место выглядит, у меня остались).
На остановке меня встретили тетя Оля с маленьким ребенком, дочкой моего троюродного брата Алиной, я попила чай, бросила вещи и отправилась гулять по Питеру. Чувство одиночества уже совсем прошло и мне стало нравиться, что я одна и могу идти куда захочу. Конкретного плана на сегодня у меня тоже не было, и я с ходу решила, что вылезу на Горьковской и пойду искать «Камчатку», хотя сначала думала прогуляться по своей старой традиции по Невскому. Выйдя из метро, я пошла вперед по Кронверкскому проспекту, внимательно разглядывая дома по обеим сторонам улицы. Помнится, здесь я была еще раньше, в 2005 году с мамой, и мы ходили в Мюзик-Холл на концерт «Аквариума» и обедали здесь в каком-то итальянском кафе, но «Камчатку» так и не отыскали. Когда я прошла весь полукруг проспекта, то стала плутать. ища поворот на улицу Блохина и забрела в какие-то мрачные кварталы Петроградской стороны , но решила полагаться только на свои глаза и карту, которую я держала в руках и не спрашивать прохожих. Это плутание принесло свои необычные впечатления и показало Питер с другой, «нетуристической» стороны. Старинные дома, во многих из них уже давно никто не живет, полуободранная желтая краска и граффити на стенах, трава, прорастающая из ступеней, ржавые железные двери. Это и пугало, и интриговало, и я впервые почувствовала себя своей на этом земном шаре, хотя на нормальных людей такие вещи, наверное, производят гнетущее впечатление.
Наконец, я сверяясь по карте, вышла на нужную мне улицу и увидев красноречивую надпись при входе в один из дворов, проследовала туда вместе с несколькими людьми, которые тоже пришли посетить легендарное место, где работал Цой.
Когда я туда пришла, то у меня было легкое чувство изумления. Все это, конечно нельзя описать никакими фотографиями и словами, надо обязательно туда прийти и почувствуешь нечто особое.
Пришедшие начали фотографировать известные всем киноманам рисунки на стенах домов во дворе «Камчатки». импровизированную сцену, пафосную мемориальную доску с цветами под ней, решительно не вязавшуюся ни с этим двором, ни с этим подвалом, из которого доносились знакомые до боли песни. Я последовала их примеру, но все же больше смотрела вокруг на стены, окружавшие легендарный двор, в котором когда то высилась куча угля, и наверное, со стороны я выглядела немного придавленной особой атмосферой этого места. В этом был какой-то свой дзэн: вот в таких дворах у нас типа. ютятся лучшие умы страны, интеллигенция.
Я подошла ко входу в подвал, не веря своему счастью и нерешительно рассматривала афиши со знакомым лицом, наклеенные над входом, расписание мероприятий клуба «Камчатка» и рекламу экскурсий по неформальному Петербургу. Не сразу решилась спуститься туда, вниз по ступенькам, останавливала какая-то робость перед человеком, к которому я «прихожу в гости».
И все же я вслед за остальными спускаюсь по ступеням и оказываюсь в полутемном подвале. Слева от входа – стена, уклеенная фотографиями, вырезками и плакатами с Виктором, наверху – телевизор, по которому идет концерт КИНО в Перми 90 года, справа от этой стены – барная стойка, где можно купить чай-кофе-спиртные напитки, фотографии Виктора, книги, атрибутику, фильмы и много чего еще. У стены напротив – небольшая сцена с ударной установкой и проход в следующую комнату, в которой стоит старый коричневый диван (на нем сидели все. кто работал в этой котельной и приходил сюда тусоваться в 80-е годы). Возле этой небольшой сцены стоит огромное деревянное чудовище инопланетной наружности– дело рук Виктора, который с доброй улыбкой смотрит с фотографии, висящей над этим шедевром резьбы по дереву.
Напротив входа – та самая знаменитая «топка», в которую кидал уголь Виктор, ныне ставшая частью интерьера и «экспонатом» клуба-музея, украшенная гибридом гитары и лопаты, что показалось мне довольно остроумным. по двум остальным стенам развешаны картины Цоя, витрины с различными вещами. Поперек небольшого помещения – длинные деревянные столы и лавки.
Я начала медленно рассматривать экспонаты этого странного музея: рисунки Виктора, которых я никогда не видела, обложки старых пластинок КИНО, Башлачева и других «легенд русского рока», печатную машинку, термос, старую акустическую гитару Цоя. Для меня это были не музейные экспонаты, а вполне обычные вещи, принадлежавшие или сделанные обычным, пусть и талантливым человеком – и именно из-за этого здесь чувствовалось живое присутствие настоящего. Мне показалось, что я просто попала в тот мир, в котором хотела бы быть, что здесь я была на своем месте, от этого и радостно дрожали коленки.
пройдя в другую комнату, я подождала, пока мужчина сфотографирует своего ребенка на знаменитом диване (вот оно, отношение людей к простым вещам, принадлежавшим талантливым людям, как к «мифам» и достопримечательностям) и сама попробовала присесть на него, но долго не рискнула, так как дивану было лет двести на вид. Диван как диван – подумала я и пошла обратно.
Купив альбом Наташи Васильевой-Халл, за которым в том числе я специально приехала в Питер, я присела на деревянную лавку и стала слушать по телевизору знакомые песни и внимательно наблюдать за посетителями котельной. Радовало, что здесь не видно было субъектов типа «арбатский бомж» неприятно поразивших меня 21 у стены. Сзади меня какой-то парень рассказывал своей спутнице о том, что в этот момент показывали по телевизору и просвещал ее по поводу всего, что связано с Цоем. Приходило и много людей среднего и даже пожилого возраста, родители с маленькими детьми. В общем, вовсе не «подвыпившие подростки» являются поклонниками Цоя и рок-музыки, как это хотят видеть всевозможные «исследователи киномании», а вполне обычные адекватные люди, не какие-то там позеры-неформалы, которых по ошибке считают киноманами. Самой «неформальной» там казалась я, потому что одета была во все черное, и то на мне никаких киноманских штучек не было. Какой-то дядя со знанием дела пояснял что-то посетителям (очевидно, это был «человек из тех времен». Зашли две девушки, тоже как я, в черном и с торбами Кино и Агата Кристи. У стены, уклеенной фотографиями и вырезками сидел совершенно никакой Баха, один из известных подражателей Цоя, и вокруг него крутились какие-то люди. Фирсова я не видела (как мне сказали, его в этот день в «Камчатке» не было).
Я сидела на лавке и в пятисотый раз смотрела куски из фильма «конец Каникул», но уходить отсюда ужасно не хотелось, хотя в клубе и было немного накурено. Я решила ненадолго выйти из помещения вслед за группкой людей, поднявшихся наверх.
Какая-то необычайно общительная девушка попросила меня сфоткать ее на фоне граффити, что я и сделала. Потом она сфотографировала меня, мы как-то разговорились, подошли к тем двоим девушкам в черном и стали разговаривать. Оказалось, что она из Ижевска приехала сюда погулять, как и я. а те девушки в черном – местные, сестры-любители Кино, Агаты Кристи и других интересных вещей, учатся в колледже на менеджеров по туризму, а мечтают связать свою жизнь с культурологией.
Для меня это вообще необычно – знакомиться с людьми на улице. У нас в Москве это просто немыслимо, да и знакомиться если и подходят, то какие-то пьяницы и психи, а не нормальные люди. В ходе разговора я узнала, что девушки планируют сейчас поехать на БК. Я решила забить на свою усталость после приезда и поехать с ними, да и познакомиться поближе было интересно. Недалеко от «Камчатки» была автобусная остановка, с которой шел автобус до тех мест, где находится БК. Мы захватили странного улыбчивого парня, который вертелся рядом с Бахой и поехали вчетвером. Та девушка с Ижевска с нами не поехала.
Так мы по дороге и разговаривали, и я впервые в жизни не ощущала никакого барьера в общении с малознакомыми людьми и мне не приходилось прятать себя и «фильтровать базар», что мне постоянно приходится делать в общении даже с близкими. Обычно я никому не рассказываю о Цое и обо всем, что с ним связано, кроме как у себя в блоге и на киноманских сайтах, а тут можно было впервые в жизни расслабиться и говорить непринужденно о том, что на душе, а не о том, что нужно говорить. То есть, можно было снять свою социальную маску, выработанную за восемь лет «киноманства» и показать тщательно скрываемое истинное лицо. Не было никаких дурацких раздражающих вопросов о личной жизни, о тряпках и косметике, которыми страдает большинство девушек и женщин при знакомстве (именно это меня больше всего всегда напрягает), зато были разговоры о музыке, о своем деле, о том, какие дела творятся в «Камчатке», какие люди тут встречаются и какие события происходят. Для меня это конечно, намного интереснее, чем выслушивать бесконечные рассказы о всякой ерунде.
По общению с местными я поняла несколько вещей. Во-первых, в Питере киноманы как то более дружны между собой и не смотрят волком на новичков, как это происходит у нас в Москве. Подходят, общаются и знакомятся, а не смотрят на тебя как на больного.
Во-вторых, тут Цой, мне думается, не воспринимается как легендарная личность и герой, а как «свой человек», потому что здесь можно запросто познакомиться с любым участником событий, происходивших в 80-е годы. Что далеко ходить: даже у тех девушек с которыми я общалась, отец был звукорежиссером Ленинградского рок-клуба и видел всех героев рока живьем, так что Питер – это как большая деревня, где все друг друга знают.
В-третьих, в Питере неформальная культура все же имеет несколько большую ценность, чем в Москве, судя по тому, что в городе я видела преимущественно лишь афиши рок и андеграундных электронных команд. Здесь я не встретила ни одной афиши выступления «звезд российского шоу-бизнеса» вроде Билана, которые запросто могут висеть в центре Москвы рядом с афишей «Алисы».
В-четвертых, в Питере и понимание «неформальности» не настолько извращено, как это происходит в Москве. У нас, судя по тем «неформалам», что я видела, все «неформальство» заключается в готическом/панковском/эмо/киноманском/алисоманском-прикиде и слушании соответствующей музыки. Здесь же люди, заявив себя неформалами, являются ими и по духу, то есть, обладают интересами, которые отличают их от большинства людей, умеют рассуждать и знают корни своей субкультуры. по крайней мере, в Питере заметнее именно «интеллигентное» неформальство. а не «обрыганское», за которое всех киноманов называют пьянью и быдлом. Хотя, конечно, и здесь встречаются пьяные субъекты, требующие деньги прямо на БК или пристающие к тебе.
И наконец, в Питере, в отличие от скептичного трезвомыслящего отношения Москвы к понятию «неформальства», «неформализм», «не быть, как все» ценится очень высоко, но, как я говорила, это не просто позерство и юношеский максимализм, а то, что подкрепляется делом. Я не встречала 15-16 летних киноманов, которые бы действительно думали иначе, чем все, имели другие нравственные ценности, более сформировавшийся внутренний мир, чем у презираемого «большинства», нигде, кроме как в Питере.
Выйдя из автобуса, мы продолжали разговаривать и шли по какой-то улице в сторону железной дороги. Казалось, вот-вот пойдет дождь (кто-то говорил, что Витя дождями разгоняет нежелательные толпы на БК 15-го числа, но над нами он, видимо сжалился и дождь все же не пошел)))).
Мы продолжали беседовать, следуя тем самым маршрутом. который я записала на листочке бумаги перед отъездом из Сочи, планируя свою поездку: железная дорога, расписанные стены гаражей – пейзаж, снова обладающий мрачным очарованием , и, наконец, аллея Богословского кладбища, ведущая к Вите.
Мы остановились у могилы, которая просто утопала в море желтых, красных и белых цветов (по-моему, больше всего было любимых Виктором роз). Кто-то принес даже игрушки, а у самой оградки лежало печенье. Как мне и рассказывали, памятник отреставрировали. заменив у «солнца» все лучики, кроме одного (оставили, типа, на память). Народу было , слава Богу, мало, и в общем-то никто не шумел, хотя и нарисовался один неадекватный субъект, попросивший у девчонок деньги, и когда они отказали, то придрался к тому, что у Кати торба «Агата Кристи», несовместимая с балахоном КИНО (а об этом еще можно долго спорить, кстати), что дико взбесило ее, так как рядом с этим субъектом сидел другой подобный же, который почему-то умудрился совместить бандану «Короля и шута» с Кино и не получить от товарища никаких упреков.
Мы постояли еще у Марьяны и Валентины Васильевны и пошли обратно. Девчонки рассказывали, как приходили сюда зимой, утопая в сугробах и жалели, что зимой у Вити почти нет цветов. Выяснилось, что с Катей я знакома заочно по ее рисункам, которые уже давно висят у меня в блоге, и что я еще на Йа-ххе восхитилась ее работами, подписанными ником «Африка». Вот такой вот у нас тесный мир, оказывается.
Я решила проехаться с ними а потом уж возвращаться в центр, и мы продолжали разговаривать. Один раз сели не на тот автобус, и контролер с нас не взял денег, любезно спросив, не к Цою ли мы наведывались только что (так как об этом красноречиво свидетельствовали наши черные одежды и разные киноманские причиндалы на сестрах). Кто-то из девчонок предположил, что этот контролер когда-то тоже имел отношение к приключениям питерских рокеров, судя по его лицу старого неформала, и, наверное, для него встреча с молодым поколением «неформалов» была какой-то особой радостью, судя по теплоте его голоса.
В конце нашей совместной прогулки мы договорились 19-го числа съездить еще раз на БК, девушки обещали захватить с собой гитару и поиграть в каком-нибудь дворе рядом с кладбищем. Я дала им свой телефон, и они обещали мне позвонить. В общем, расстались мы друзьями. После этого я страшно довольная отправилась поужинать в «Макдак» у Ладожского вокзала, а потом поехала в центр, побродила немного там и решила возвращаться домой, сокрушаясь о том, что день ужасно быстро кончился и мне не хватило времени на блуждания по Невскому. Несмотря на целую ночь проведенную в поезде, я готова была слоняться по этому чужому городу, ставшему мне своим за один день, еще несколько часов — будто мне кто-то дал на это новые силы, которых у меня не было раньше никогда.
Все же я умудрилась зайти в «Буквоед» и полистать карты Питера и мангу, но на большее времени у меня не хватило, и я отправилась на Черную речку, где весь вечер развлекала ребенка своей любимой игрой в угадывание карт, пока не уснула мертвецким сном.
Комментарии
Оставьте отзыв